Леонид Каганов, 1999

ОШИБКА 2000 ГОДА

Мой юный друг, спросивший о странице!
Неумолимо время и былых
Страниц теперь уж нет на тех местах,
Где ранее цвели, подобно хмелю.

Еггог ЧОЧ «Сказание о Ноте Фаунде»

Мелкiя белыя снежинки падали на булыжникъ Страстного бульвара, по которому неторопливою походкою гуляли два старыхъ господина. Одинъ изъ нихъ былъ печаленъ и усатъ, одетъ в драповое пальто сераго цвету и лисью шапку. Второй был толстъ и одетъ в волчiю шубу.

— Вотъ, Егоръ Qедоровичъ, — продолжалъ беседу толстякъ, — и дожили мы с вами до двадцатаго веку. Хе-хе-хе.

— Не скажите, Владимiр Пантелеевичъ, — уныло отвечалъ тотъ. — Еще дожить надобно.

— Отчего жъ вамъ не дожить до послезавтра, голубчикъ Егоръ Qедоровичъ?

— А то не дожить, что Нострадамусъ предсказывалъ конецъ света.

— Хе-хе, полно вамъ, вечно эти немцы чудятъ.

— Французъ онъ.

— А пусть и французъ, все одно чудакъ. Хе-хе-хе. Вы вотъ что, Егоръ Qедоровичъ, приходите къ намъ встречать Новый годъ! Елисавета Петровна будут рады, а наша Марфа такъ славно готовитъ гуся... — Толстякъ крякнулъ.

— Благодарствую вамъ, Владимiр Пантелеевичъ, только я ужъ лучше въ церковь. Ежели что — такъ ведь грехъ конецъ cвета встретить безъ Бога. А супруге вашей передавайте низкiй поклонъ.

— Право, чудакъ вы, Егоръ Qедоровичъ! Можетъ, спуталъ вашъ французъ, а конецъ света настанетъ только черезъ сто летъ. Хе-хе-хе. Приходите къ намъ, а ужъ, дастъ Богъ, мы съ вами въ церкви двадцать первый векъ встретимъ!

И тутъ даже Егоръ Qедоровичъ улыбнулся шутке, отогнавъ мрачныя мысли.

* * *

— Черт возьми! Это здесь-то? — громко воскликнул Боб Гест, глава мировой корпорации программного обеспечения, глядя на экран ноутбука, где синело окошко с надписью: «Для выполнения операции мало памяти».

Обычно Боб даже дома был сдержан и не ругался вслух, но в эти последние дни декабря нервы расшатались окончательно. Безумно раздражало все — и домашний кабинет, и вид из окна 107 этажа, и крутящееся кресло из кожи тапира, и раскрытый ноутбук на коленях. И эта ошибка, выскакивающая уже третий раз за последние полчаса. И когда на экран вышел маленький чертик в костюмчике, деловито свернул синее окошко в трубочку и унес его под мышкой куда-то за грань экрана, Боб поначалу решил, что сходит с ума. Но уже в следующую минуту схватил телефон.

— Роджер, вы можете объяснить, откуда у меня вирус в личном ноутбуке?

— Простите?

— Не прощу! Чьи это идиотские шутки? Всех уволю к чертовой матери!

— А что произошло? — невозмутимо спросил Роджер.

Эта невозмутимость всегда импонировала Бобу, именно поэтому Роджер и стал главным управляющим. Но сейчас этот спокойный тон еще больше разозлил Боба. Он хотел крикнуть: «Ничего не произошло! Вышел черт с рогами и унес ошибку памяти!», но понял, как это глупо звучит, и промолчал. Вежливо выждав паузу, Роджер продолжил:

— В таком случае я немедленно пришлю к вам Джонса и Самюэля, они разберутся, что произошло.

— Не надо Джонса, — сказал Боб. Все раздражение куда-то улетучилось, и навалилась усталость. — Лучше расскажите, есть новости?

— Новости прежние, босс. Экономический отдел уточнил цифру гипотетического мирового ущерба, она оказалась чуть больше. Незначительно — на сто сорок восемь миллиардов примерно. В любом случае, если хотя бы три с половиной процента клиентов решат выставить счет...

— Достаточно! — отрезал Боб. — Еще новости?

— Статистика интернета показывает, что в последние дни число пользователей, запросивших пакеты для исправления нашей ошибки, продолжает стремительно убывать — теперь это в основном частные лица из стран третьего мира. Эксперты бюро прогнозов делают вывод, что все серьезные пользователи приняли меры заблаговременно, а в последние дни перед Новым годом лишь маргинальный контингент...

— Роджер, вам не страшно? — неожиданно для себя спросил Боб.

— Простите?

— Ну, вам ночью не снятся сталкивающиеся самолеты, горящие заводы, взлетающие на воздух атомные реакторы, которые управлялись нашей системой?

— Мне не снятся сны, босс, — ответил Роджер.

— Всего доброго, — Боб нажал отбой и помолчал. — Боится, сволочь. Но знает, за что я его ценю и как надо ответить боссу. Черт бы побрал эту ошибку 2000 года!

Краем глаза он заметил движение: по экрану снова шагал чертик. Он, казалось, подошел изнутри вплотную к самому стеклу, уперся ладошками и в упор уставился на Боба. Ладошки и нос плющились по стеклу, а взгляд крохотных глаз казался вполне осмысленным.

— А ведь красиво сделано! — хмыкнул Боб. — Молодцы ребята, шутники.

Чертик вдруг просунул через стекло ногу и со щелчком поставил крохотное копытце на пластик ноутбука, затем вмиг вылез целиком, спрыгнул на ковер и начал расти. Не успел Боб моргнуть, как перед ним стоял высокий немолодой господин с суровым лицом и насмешливыми глазами. Костюм его был безупречен, только вместо ботинок из брючин торчали копыта. На голове виднелись небольшие бурые рожки.

— Вы правы, Боб, это проблема мирового масштаба и только я могу ее решить, — Незнакомец огляделся, отступил на шаг и сел в кресло.

— Я сошел с ума, — печально произнес Боб.

— Можно сказать «сошел с ума», — незнакомец наклонил голову влево, — а можно сказать «нашел на ум». — Он наклонил голову вправо. — В любом случае я вас задержу всего на пару минут, о'кей?

— О'кей, только я сперва звякну одному человеку.

Незнакомец кивнул и терпеливо подождал, пока Боб позвонил своему врачу и, не объясняя причины, попросил прибыть как можно скорее.

— Итак, — продолжил незнакомец, — я могу решить проблему двухтысячного года.

— Исправите ошибку на всех компьютерах мира? — уныло спросил Боб и скосил взгляд в нижний угол экрана — там отображались часы. Минуты четыре до приезда врача, это же соседняя улица.

— Это слишком хлопотно, — усмехнулся незнакомец. — Но я могу сделать так, чтобы 2000 год не наступил, а сразу наступил бы... ну, 1900, например.

— Вот как... — Боб окончательно потерял интерес к разговору и повернулся к окну — хотя бы не видеть расшумевшуюся галлюцинацию.

— Именно. После 1999 сразу 1900. Никто и не заметит.

— А есть такие полномочия? — спросил Боб, тоскливо разглядывая контуры небоскребов на фоне вечереющего неба.

— Безусловно. Если большинство людей пожелает и плюс, разумеется, ваше согласие как инициатора катаклизма...

— Катаклизма?

— Я имею в виду вашу ошибку 2000 года.

— Мою?

— Вашей фирмы.

— Угу. А что, большинство людей желает, чтобы 2000 год не наступил? — Боб повернулся к незнакомцу.

— Большинство людей планеты желает, чтобы не сработала ошибка 2000 года, — вкрадчиво ответил незнакомец. — Но поскольку это событие совпадает с наступлением 2000 года и напрямую с ним связано... Имеется возможность это дело сформулировать чуть под иным углом. Так сказать, провести по всем отчетным документам в ином статусе... Вы же юрист и экономист, вы понимаете, о чем я говорю?

— Понимаю. А что, у вас тоже отчетные документы там? — Боб кивнул на потолок.

— Нет, отчетные документы у нас там. — Незнакомец стрельнул глазами в пол. — А там, — он глянул вверх, — можно сказать, сидит налоговая инспекция. Разумеется, вы понимаете, что все это лишь красивая аналогия?

— Понимаю.

— Однако суть всюду одна — есть закон и есть лазейка.

— А вам-то какой с этого толк?

— Работа такая. — Незнакомец хитро улыбнулся и развел руками, заодно отточенным движением вынимая из-за отворота костюма лист бумаги. — Итак, подписываем?

Боб зевнул и глянул на экран — где же врач?

— Валяй, — сказал он.

Незнакомец проворно встал и протянул Бобу лист с крупным печатным текстом: «Я, выражающий волю человечества Боб Гест, нижеподписавшийся кровью, прошу упорядочить за годом под цифрой 1999 год под цифрой 1900». Бумага была не солидной — обычный лист, отпечатанный на принтере. Боб вернул ее незнакомцу.

— Не пойдет.

— Вот чудак-человек. Почему же? Такая чудная формулировочка.

— Про кровь мы не договаривались, — сказал Боб. — Галлюцинация, убеждающая больного вскрыть себе вены, чтобы подписать...

— Ну как вы могли подумать? — обиделся незнакомец. — Мы же с вами не дикари! Это можно сделать культурно, вот смотрите. — Он проворно вынул из нагрудного кармашка прозрачную гелевую ручку и показал Бобу: по стержню быстро полз вверх красный столбик, как в нагревающемся термометре. — Вот и все, вы даже и не заметили. Голова не кружится?

— Нет.

— Тогда подпишите. — Угадав настроение Боба, незнакомец ободряюще подмигнул. — И я тут же уйду и оставлю вас в покое.

Боб размашисто поставил подпись, протянул незнакомцу листок и подозрительную ручку, а затем глянул на экран ноутбука.

— И где?

— Доктор уже едет в лифте, — елейным голосом сообщил незнакомец.

— Нет, где дата? Почему мои часы высвечивают по-прежнему 1999?

— Потерпите, все случится в Новогоднюю ночь. — Незнакомец сунул бумагу за пазуху и начал стремительно уменьшаться.

— А как будут реагировать люди, когда у них на экранах появится 1900?

— На каких экранах, голубчик? — Незнакомец стал крошечным, и голос его напоминал писк комара, хотя сохранял достоинство и уверенность. — Какие люди?

— Стоп! То есть вы хотите сказать, что все исчезнет, а в мире снова будет 1900 год?!

— Родной, ты же видел, что подписываешь? — Незнакомец проворно вскочил с пола на клавиатуру ноутбука и подбежал к экрану, шлепая копытцами по кнопкам.

— То есть моя жизнь окончится в последнюю ночь 1999 года? — шепотом спросил Боб.

— Зануда, — пискнул чертик. — Ты каждый раз задаешь мне этот вопрос!

Он прыгнул в стекло и убежал за левую границу экрана.

* * *

Мелкiя белыя снежинки летали надъ Страстнымъ бульваромъ.

— Вотъ, Егоръ Qедоровичъ, — продолжалъ беседу толстякъ, — и дожили мы до двадцатаго веку. Хе-хе-хе.

— Не скажите, Владимiр Пантелеевичъ, — уныло отвечалъ тотъ. — Еще дожить надобно, Нострадамусъ такъ предсказывалъ, будто не настанетъ двадцатый векъ.

— Хе-хе, вечно эти немцы чудятъ и путаютъ.

— Французъ онъ.

— А пусть и французъ, пустое. Приходите-ка вы къ намъ встречать Новый годъ! Елисавета Петровна будут рады, а наша Марфа такъ славно готовитъ гуся...

— Гуся? — Егоръ Qедоровичъ раздумчиво пошевелилъ губами. — А что жъ, пожалуй, дело. Благодарствую, ждите к полуночи.

— Ждем-с. Хе-хе-хе. А то тоже надумали — конецъ света. Ужъ, дастъ Богъ, мы съ вами еще и двадцать первый векъ встретимъ!

И оба засмеялись шутке.

19 июля 1999, Москва