ЗВЕЗДНАЯ ПАСЕКА

Лесные огни

Стремительно темнело — оба солнца закатились за горизонт одно за другим. Белесые огни корчмы скрылись позади, проезжий тракт казался безлюден и пуст. Очень хотелось по-маленькому. Со всех сторон на дорогу наползал с болот туман, и всюду была эта мерзкая дорожная грязь, грязь, грязь. Серый в белых яблоках конь подо мной ежеминутно оступался, пытаясь обойти чавкающие лужи. Но когда стемнело окончательно, и уже ничего не стало видно на расстоянии вытянутого меча, конь пошел напрямик, хлюпая копытами. Я отчетливо слышал, как из-под копыт раздавалось: «грязь... грязь... грязь...» Вскоре болота кончились, впереди замаячил лес. По-маленькому хотелось нестерпимо. Я натянул поводья и спешился. Шлепая ботфортами по лужам, держа ладонь на всякий случай на рукояти меча, я подошел к ближайшему дереву. Справил ли я нужду, не помню. Но в какой-то момент понял, что снова еду на коне, а облегчения так и не наступило. Это был странный лес — узловатые корни, похожие на черные вздувшиеся вены, пересекали тропу, со всех сторон тянулись тяжелые мокрые ветви, приходилось заслонять лицо плащом от них. Плащ был старый, насквозь пропитавшийся пылью дорог. Всякий раз, когда я поднимал его, вниз сыпались песок и труха, а нос чесался от пыли, и хотелось чихать. Начал моросить мерзкий дождь — сначала наверху, в ветвях, затем усилился, и к размеренному конскому топоту добавился грохот капель по шлему. Казалось, шлем был сделан из жестянки. Похоже, так оно и было. Дождь тоже оказался грязным — он не смывал пыль, а лишь размазывал по плащу и кольчуге. По-маленькому хотелось совсем нестерпимо. Я соскочил с коня и прислушался. Лес молчал. Я встал на обочине, расстегнул замок на латах, облегчился и поехал дальше. Но легкости все равно не чувствовалось. Простыл, что ли? Неожиданно конь захрипел и остановился, чутко поводя ноздрями. Впереди на тропе что-то ворочалось. Я замер, машинально потянув с плеча арбалет. Лес замер, и даже ветви над головой перестали шуршать. Но чаща дышала. Там, несомненно, таилась какая-то жизнь. Или — нежить... Я пригляделся и остолбенел: на меня из чащи двигались огромные белые светящиеся глаза... «Еще немного, и описаюсь со страха, — грустно подумал я, поднимая арбалет. — Мне-то поделом, а вот коня жалко...» Словно прочитав мои мысли, конь захрипел и взвился на дыбы. Он хрипел ритмично и с надрывом, а затем начал петь — сперва себе под нос, затем все громче и громче. Пел он почему-то женским голосом — голосом Эми Уайнхаус. Это была отвратительная песня — я ненавидел ее весь последний год, с того самого дня, как закачал в мобильник как мелодию будильника. А ведь раньше нравилась... Мелодия будильника?!! Я еще раз оглядел бесцветный лес и приближающиеся глаза-огни, глубоко вздохнул и — в следующий миг уже лежал в своей кровати.

Мобильник вибрировал, ползал по тумбочке и горланил осипшим голосом Уайнхаус. Сквозь шторы пробивались первые утренние лучи, и в этих лучах густо крутились комнатные пылинки, словно напоминая, для чего я завел будильник на такой ранний час. Сердце колотилось в груди нестерпимо и огромной кувалдой било по мочевому пузырю. Я рывком откинул одеяло и бросился в туалет. За что люблю реальность — она способна приносить облегчение.

Уборка и планёрка

Пришлось выпить подряд две чашки кофе, прежде, чем в голове немного прояснилось. Но перед глазами все равно стоял этот чудовищный лес, пятнистый конь в грязи по брюхо, и страшные глаза, прущие на меня из чащи. Выспаться не удалось абсолютно, лоб и виски раскалывались от боли. Сам виноват — завел будильник на час раньше обычного. А ведь хотел успеть прибрать квартиру. Потому что вечером, если очень повезет, мы вернемся сюда уже с моей прекрасной N. Я выхлебал последний глоток кофе, отложил чашку и принялся за посуду. Когда с посудой покончил, принялся мыть пол — кратко, по-армейски, без лишнего усердия. Потом начал прибирать хлам. Все, что валялось на столике вокруг компьютера — господи, ну откуда оно там всегда накапливается?! — свалил в пакет: пыльные диски без коробок, флешки, шнуры, квитанции, чьи-то визитки, авторучки, монеты... Оглянулся, куда бы это деть, и запихнул на дальнюю полку шкафа. Там уже лежал такой же пакет с прошлой уборки, он весело звякнул монетками, когда я его попытался утрамбовать. Но времени на разборку не оставалось совершенно, иначе не успею принять душ и побриться. Только бы пробки не было на Васильевском шоссе, только бы не было пробки...

Пробки, к счастью, не было. От стоянки до корпуса я пробежал, и влетел в вестибюль, на бегу вытягивая вперед магнитную карту. Турникет пискнул, и загорелся зеленый огонек — значит, успел. Черт бы побрал эту пропускную систему, как же мы хорошо когда-то жили без нее...

События завертелись в привычном ритме — почти сразу началась планерка. Рустем Петрович, как обычно, произнес речь о том, как важны в современном мире йогурты, обогащенные кальцием. И как растут наши продажи. И какую важную роль играет именно наш маркетинговый отдел. Все-таки ему надо было идти в драматические чтецы, а не в начальники рекламного сектора — такой талант пропадает! Впрочем, Рустем Петрович сегодня был тоже какой-то уставший, и его обычные пафосные слова о росте продаж звучали так, словно сегодня он в них не верил. В какой-то момент прервав себя на полуслове, Рустем Петрович махнул рукой и перешел к разбору полетов.

Ко мне, по счастью, сегодня вопросов не было. Все вопросы оказались к Гарику, но Гарик на планерку не явился. Гарик у нас копирайтер. Рустем Петрович достал из папки последний пресс-релиз Гарика и прочел всем вслух. По мне — текст как текст, так везде пишут. Я и такого-то не напишу. Но Рустем Петрович заявил, что в тексте нет души. Это он всегда говорит, когда ему что-то не нравится. Всю прошлую неделю не было души в моих эскизах. Потом дизайн утвердили — видимо, душа нашлась. Утвердили, как водится, самый неудачный вариант — я его поначалу думал вообще не показывать, а оно прокатило... В общем, сегодня души не нашлось в тексте Гарика. Рустем Петрович принялся с чувством разбирать ошибки, как он это любит. Мол, вначале надо было дать общую завязку проблемы — кратко, одной фразой. В чем проблема? Дефицит витаминов! Вот наша центральная проблема! Дальше следовало наповал поразить воображение читателя — скажем, напугать его. Или найти шокирующие цифры статистики. Каждый второй житель Земли страдает от нарушений моторики кишечника! Ну, для примера, естественно. Главное — с первых строк впечатлить, застолбить внимание! Рустем Петрович энергично потряс листком. После чего сделать элегантный сюжетный поворот и предложить эффектное решение: йогурты! Йогурты, обогащенные кальцием! Вот решение нашей проблемы! Это ж общеизвестная схема.

И точно, насколько я помню, Гарик всегда писал именно по этой схеме — столько лет в рекламном деле, у него этот стиль уже в крови. Да и этот пресс-релиз был написан строго по схеме. Вот только Рустем Петрович не нашел души. А для чего он устроил нам этот цирк с разбором, если Гарика все равно здесь нет, а он у нас единственный копирайтер — загадка. Но Рустем Петрович начальник, и ему виднее. «Кранты тебе, Гарик», — подумал я с грустью.

Блоги и блогеры

Когда планерка закончилась и все разошлись по рабочим местам, я для вида вывел на весь дисплей трехмерную модель нашей новой йогуртовой коробки — «с ложбиночкой». Пусть видят, как я усердно работаю. А в уголке открыл маленькое окошко браузера с микроскопическим шрифтом. Бродить по сети таким способом было неудобно, но я давно привык. Первым делом открыл ленту друзей, лениво пробежал глазами и вдруг почувствовал, что сердце ухнуло в груди, а в висках снова заворочалась утихшая боль. Что такое?

Я снова пробежал глазами сообщения — бегло, не вчитываясь. Обычная лента обычных друзей: «нашей Нюсеньке сегодня три», «все погибло! кто перепрошивал Айфон, нужен срочно совет!», «пока мы тут трындим, Госдума, оказывается приняла постановление...» и прочий будничный треп. Вдруг сердце снова бухнуло, но слабее. На этот раз, я понял, в чем дело: глаза зацепились за фразу «дорога уходила в Лес, словно в драконью пасть»... Писала барышня agli-yanka, которую я видел живьем только раз, когда отдавал по объявлению свой старый монитор. Она жила где-то неподалеку, и с тех пор висела у меня в ленте друзей, потому что показалась мне девицей задорной и общительной. Это впечатление было обманчивым: в своем дневничке писала agli-yanka удивительно скучно — в основном про институтскую сессию и девичью грусть, и то и другое у нее продолжалось круглый год. Со временем у меня возникло подозрение, что развеселить ее можно, только подарив монитор. Но не было возможности повторить эксперимент, а выкидывать из друзей нельзя — обидится. Сегодня agli-yanka писала:

«Не выспалась, башка болит... А тут еще сон приснился. Будто еду я на лошади по какой-то грязи мимо болот. Страшно, темно, фиолетовый туман ползет на дорогу, а я такая в кольчуге, в плаще пыльном, у меня меч и арбалет. Ехала, короче, по дороге, а дорога уходила в лес, словно в драконью пасть. В лесу еще страшнее, ветки по лицу грязные бьют, дождь начался... И вдруг из темноты на меня движутся два КРАСНЫХ ГЛАЗА!!! Я арбалет вскинула, выстрелила между глаз, и вдруг раздается тоненький голосок: «Не стреляй в нас, мы лесные гномы!» И я вижу, что это не глаза, а красные фонарики! И выходят из темноты гномы, и несут огромную коробку стирального порошка! Хватают моего коня за все эти веревочки, ну которые у коня вокруг морды висят, и ведут на поляну. А там — светло, огоньки, терем. Они меня сажают за стол, кормят всякими вкусностями, а сами стирают порошком мой плащ, кольчугу, и коня моют порошком — прикольно так, маленькими шваберками. Все чистое, блестит, они мне еще раз коробку порошка показывают — порошок «Лесные гномы» называется, я, кажется, даже такой видела. После этого уложили спать на перины, пожелали спокойной ночи, я только закрыла глаза — и проснулась! Так обидно было просыпаться! Кругом тоска, сессия... Голова болит — не выспалась совершенно... А перед глазами теперь — лес, полянка и гномы. А-а-а!!! Верните меня в сон!!!»

Я удивленно покрутил головой и быстро набрал ответ: «Погода что ли? Мне сегодня почти такое же снилось. Только глаза из чащи светились белым, а не красным — как фары. Считай, тебе очень повезло с гномами — я только до огней досмотрел и проснулся, чуть не уписался со страха... ;)"

Отправив комментарий, я заметил, что он уже не первый: пока я писал, уже появились два комментария от ее друзей: «Обалдеть! Мне снилось тоже самое!!!» и «Аленка позвони мне срочно нащет сна!!! Очень важно!!! У мну седня таже фигня!!!»

«Что за черт?» — нахмурился я.

Карта города Новоплощадниково

Вообще-то я человек спокойный, но, видимо, в глубине души у каждого живет особый охотничий азарт, который редко, но просыпается. Меня никогда не интересовали игральные автоматы и рыбалка, и даже футбол я смотрел без энтузиазма. Но знал: когда мне надо что-то сделать, и кроме меня это не сделает никто, просыпается в организме мощный моторчик, который заставляет свернуть горы. К сожалению, в жизни это со мной случалось очень редко — иногда длилось вечер, иногда месяц. Последний раз такое со мной было два года назад, когда я остался без денег и профессии — тогда я вдруг решил освоить трехмерный дизайн, и освоил его сам по книжке и форумам. После чего удачно устроился на работу.

Сейчас я снова себя чувствовал собакой, взявшей след. И до обеденного перерыва успел перерыть весь интернет. Надо сказать, что я, как любой нормальный человек, терпеть не мог, когда кто-то начинал мне обстоятельно рассказывать свой сон — прервать неудобно, а слушать эти потоки сознания — самоубийство для мозга. Но сегодня я боготворил народную традицию описывать в своих дневниках свежие сны и боготворил поисковики, которые этот мозговой хлам уже исправно проиндексировали. Я выяснил поразительную вещь. Cон про лесных гномов приснился не только мне. И не только барышне agli-yanka. И не только ее друзьям. Всего я нашел в это утро почти сорок описаний сна по блогам! А это запредельно много — редкая телепередача удостоится стольких упоминаний в дневниках зрителей. На первый взгляд между этими незнакомыми мне людьми не было ничего общего — разный пол, возраст, интересы абсолютно разные. Но я подошел к делу внимательно: составил список «СНОВИДЦЫ.doc» и принялся изучать каждого отдельно. Часть, как водится, оказалась таинственными виртуалами без всяких следов в сети, но про остальных узнать кое-что удалось. Выяснилось, что все они сегодняшний свой сон видели на мягких подушках города Москвы. Более того — именно в пригороде Новоплощадниково по Васильевскому шоссе.

Мою шокирующую статистику портила лишь одна московская девица, которая в нашем пригороде никогда не бывала. Более того — именно сейчас она вторые сутки пребывала безвылазно в командировке в городе Невинномысске (это, как я выяснил, где-то за Ставрополем), а домой в Москву собиралась прилететь только завтра. Об этом я узнал из ее нежного комментария, который она оставила сегодня своему мужу в его блоге: писала, что скучает, что любит, очень устала от командировки, где приходится работать круглые сутки, и ей даже начали кошмары сниться по ночам — тут-то она и описала сегодняшний сон о лесных гномиках. На всякий случай я разыскал городской форум Невинномысска, но там никто снами не хвастался. Что ж, исключение лишь подтверждает правило.

Тогда я занялся вплотную нашим районом: не поленился распечатать карту и принялся отмечать на ней красным маркером адреса, где сегодня видели сны. Никакого эпицентра мне обнаружить не удалось — точки легли по кварталам хаотично. Точек было мало, потому что точных адресов мне удалось выяснить совсем немного, и схема вышла непонятная. Район наш, кто не знает, представляет из себя здоровенную поляну, которую насквозь прошивает Васильевское шоссе, идущее из Москвы — на нем по утрам самые пробки. Слева от шоссе начинается наш городок — шесть кварталов до реки, сто тысяч жителей. А за рекой — поля и дачи, но это уже не наше. Справа от шоссе тянется промзона и упирается в лесной массив. Промзона здоровенная — здесь находится и весь наш молокозавод с цехами и административными корпусами, потом старый склад тракторов, потом воинская часть и рядом с ней территория НИИН РАН с жилыми корпусами. Где-то там, по слухам, даже есть небольшой учебный реактор. Но ни ученые, ни солдаты блогов не ведут, поэтому о том, какие сны снятся в промзоне, я так и не узнал.

Кончилось мое расследование тем, что меня застукал Рустем Петрович и спросил, чем я занимаюсь, и что это за карта. Я собрался уже брякнуть, что это дизайн коробки, но вовремя вспомнил, что наш Рустем Петрович не идиот. Поэтому ответил, что пытаюсь построить розу ветров в районе, потому что из-за погоды спал сегодня очень плохо, снились кошмары, проснулся с больной головой и работа совершенно не клеится. Рустем Петрович честность мою оценил, сочувственно покивал и посоветовал сходить пообедать. Это было здравой идеей — про обед я забыл.

— Миша, а что вам снилось, если не секрет? — спросил Рустем Петрович, когда я уже повернулся уйти.

— Парашют! — почему-то брякнул я первое, что пришло в голову. — Как я прыгнул с парашютом, а он не раскрылся.

— Тоже неприятно, — сочувственно кивнул Рустем Петрович. — А мне снились гномы и стиральный порошок.

С этими словами он ушел в свой кабинет. Рустем Петрович тоже жил в Новоплощадниково — в коттеджной части.

Я некоторое время постоял с открытым ртом, пытаясь осмыслить сказанное. А затем решил проверить свои догадки. В столовой я торопливо поклевал суп и салат, затем взял из бесплатной стойки пару йогуртов и, неспешно их поедая, принялся шляться по обеденному залу, подсаживаясь к знакомым и малознакомым. После пары дежурных фраз, я делал невинное лицо и спрашивал, что может означать сон про парашют? Расчет оказался верным: про парашют никто не знал, зато в ответ мне охотно начинали рассказывать про лесных гномов.

Я внутренне ликовал, а затем в какой-то момент мне стало страшно.

Явление Гарика

В столовую вошел Гарик. Был он грустный и запыхавшийся. Мы поздоровались, и я ему сразу рассказал, как босс ругал его пресс-релиз и просил зайти, как только появится. Гарик молча кивал. Он купил два стакана компота, выпил их залпом, и мы пошли в наш отдел. Гарик сразу отправился к боссу, пробыл там недолго и вернулся совсем раскисший.

— Вломил? — сочувственно поинтересовался я.

— Еще как вломил, — вздохнул Гарик, присаживаясь на край стола и нервно хлопая себя по колену. — Пресс-релиз вчерашний забраковал, устроил выволочку за опоздание... — Гарик рассеянно помотал головой, а затем снова нервно хлопнул по колену. — У меня вообще день неудачный какой-то. Пойдем, расскажу...

Мы вышли на лестницу.

— Понимаешь, — заговорщицки начал Гарик, убедившись, что вокруг никого нет, — я собрался работу другую поискать...

— Увольняешься?! — огорчился я.

— Тс-с-с! — зашипел Гарик, досадливо оглядываясь. — Никуда я не увольняюсь! Просто ты ж знаешь, у меня ипотека... А всю жизнь сидеть в этом творожном бункере... Это тебе хорошо — сидишь, рисуешь этикетки...

— Пойди сам порисуй! — обиделся я.

— А ты сядь попиши текстики! Попиши три года безвылазно! Я уже с ума схожу! — Гарик пошевелил ноздрями, скорчил неподражаемую гримасу, как только он умеет делать, и презрительно затараторил: — Мягкий свежий вкус из отборного коровьего молока натуральных природных компонентов уникальным кальциевым комплексом ароматами лета сбалансированными витаминными компонентами незаменимыми в любом возрасте... тьфу! Каждый день одно и то же! Одно и то же! Йогурты, йогурты, йогурты, творожки, молочные смеси... Миша, я не могу больше, понимаешь? Мне сегодня сон снился про лесных гномиков, они мне в своем тереме такой фуршет с барбекю устроили, на каком даже кремлевские фотографы никогда не были. Кормят, поят, одежду чистят, а я им рта открыть не даю, сижу и долблю как автомат: мол, чего у вас йогурта нет на столе? Йогурты где? Вы что, не слыхали разве, черти лесные, как природный кальциевый комплекс с натуральными коровьими витаминами и отборным сбалансированным вкусом... — Он умолк и посмотрел на меня как-то очень внимательно, словно ждал реакции.

— Тише, Гарик, тише, не кипятись, — Я аккуратно подергал его за галстук. — Скажи лучше, ты к этим гномикам на коне приехал, да?

— Конечно на коне! — кивнул Гарик мрачно. — На чем еще к гномикам ездить? На природном отборном коровьем коне с уникальными кальциевыми копытами и незабываемым ароматом летней грязи по уши. Они его потом отмывали каким-то своим...

— Стиральным порошком?

— А ты откуда знаешь? — Гарик картинно всплеснул руками и изумленно выпучил глаза.

— А еще у тебя были латы, кольчуга и арбалет, и сперва дорога шла по полю, в небе закатывались два солнца, а потом вошла в лес, и в темноте показались два светящихся глаза...

Гарик смотрел на меня открыв рот.

— Не по-о-онял... — произнес он. — Я тебе уже рассказывал что ли?

Я вздохнул и похлопал его по плечу:

— Ты не удивляйся, но сегодня этот сон много кому снился.

— И тебе? — с надеждой спросил Гарик.

— И мне. Только я до гномиков не досмотрел, проснулся.

Гарик посмотрел на меня с таким недоверием, что я решил сменить тему:

— Слушай, а куда ты уходить собрался?

— Да, — он махнул рукой, — копирайтером в НИИН. Там вакансия была, но меня не взяли.

Я удивился.

— В наш НИИН, который у леса? НИИН РАН? Это же какой-то атомный институт?

— Научно-исследовательский институт нейтрино Российской академии наук, — отчеканил Гарик.

— Зачем им копирайтер?

— Креатив везде нужен, — пожал плечами Гарик.

— Денег много обещали? — сочувствующе спросил я.

— Угу, — кивнул Гарик. — Запредельно.

Я покивал и решился:

— Ладно, Гарик, теперь давай-ка я тебе одну вещь расскажу...

Я вытащил из кармана сложенный вчетверо листок — свою карту. И рассказал ему все, что узнал о снах в нашем Новоплощадниково. Гарик думал долго, а потом ткнул пальцем в корпуса НИИН:

— Это они, клянусь!

— Каким образом? — удивился я.

— Не знаю, я не физик. Черт его знает, что такое нейтрино. Но это они, точно говорю! Излучают!

— Почему ты так уверен?

— Да потому что я у них на собеседовании был сегодня. Они сами на меня вышли. Я резюме повесил в интернете, только ты никому не говори... Короче, предложили подработку креативную. Работа, говорят, литературная, не пыльная. Связанная с рекламой. График удобный — ночной, не каждый день. Можно было даже не увольняться. Ну и я пошел...

— И что тебе сказали? — заинтересовался я.

— Ну... — Гарик замялся. — Так открыто они, конечно, ничего не сказали, просто поспрашивали, как у меня с нервной системой, бывали ли срывы. И как у меня с фантазией... А, еще спросили, есть ли опыт выступления перед публикой.

— А ты?

— А я песни когда-то писал, доводилось выступать.

Гарик действительно писал неплохие песни когда-то.

— И что еще спрашивали?

— В общем, все. Сказали, что я им не подхожу.

— Почему?

— Не объяснили, — Гарик помотал головой. — Но я уверен, они ищут авторов сны сочинять. Они у себя в НИИН как-то научились их транслировать.

Я задумался.

— А почему график именно ночной? Придумал сон, записал и сдал. И пусть транслируют.

— Мне тоже показалось странным, — согласился Гарик. — Видимо, записывать сны они не умеют, им нужен живой человек в прямом эфире. Ночной ведущий сна, так сказать.

— Если умеют транслировать, должны и уметь записывать, — строго возразил я, — так устроен материальный мир. Я дизайнер с дипломом теплофизика, не забывай.

— А ты в нейтрино много понимаешь, теплофизик? — усмехнулся Гарик.

— Нет, — вынужден был признать я.

Мы помолчали и отправились обратно в отдел.

— А представляешь, какое это бабло? — вдруг с завистью произнес Гарик. — Молодцы эти в НИИН. Сейчас огребут и славу и бабла.

— За счет моего здоровья, — хмуро сказал я.

— Почему это?

— Сны вредно смотреть, от них потом весь день с тяжелой головой ходишь. Тем более такие яркие... У меня до сих пор, как глаза закрою, стоит этот лес поганый, и башка раскалывается. Будто дождь по шлему до сих пор барабанит...

— Мне еще хуже, — искренне вставил Гарик.

— Читал статью одного психолога, — вспомнил я, — который ругал песенку из передачи «Спокойной ночи малыши». Ну, там где «сказка спать ложится, чтобы ночью нам присниться». Говорил, что это бесчеловечно — желать малышам ярких ночных сновидений. Потому что яркие сны расшатывают нервную систему и не дают мозгу полноценно отдохнуть.

— Серьезно? — заинтересовался Гарик.

— Да кто их знает, психологов... — Я думал о своем. — Ладно, что делать-то теперь будем? Если это правда — сны нам придется смотреть каждую ночь. И что? Менять квартиру и работу, двинуть в какой-нибудь Невинномысск?

— В Невинномысске вряд ли нужны дизайнеры, — усмехнулся Гарик. — А туда тоже дотянутся через пару лет. Это ж в сотни раз эффективнее телерекламы, ты себе не представляешь, какое это бабло...

Я задумался.

— Слушай, а может, организовать какое-нибудь движение протеста?

— Ага, ага... — саркастически покивал Гарик.

— Что ты смеешься? Жить станет невозможно, если каждую ночь начнется такая промывка мозга! Ты напишешь пламенный манифест, я сделаю дизайн, устроим пикет, поднимем журналистов — у тебя есть знакомые журналисты? В блогах раскрутим акцию... На депутатов выйдем! И пусть этот, как его, главный санитарный врач запретит сны...

Гарик снисходительно похлопал меня по плечу.

— Добрый ты парень, Миша, да наивный. Ты представляешь вообще, какое это бабло? Не представляешь. В телеящике бабло на рекламе крутится крупнейшее в стране. А тут — гораздо эффективнее, и какой охват! Ты представь: все население планеты каждую ночь смотрит рекламу, лично участвуя в сюжете! Да за такое бабло они всей Госдумой проголосуют единогласно, и тебе еще ночью во сне покажут трансляцию этого заседания, чтоб ты не сомневался.

Я задумался.

— А что ты предлагаешь? Валить из этой страны?

— Бугага! — рассмеялся Гарик. — Старичок, давай поспорим, что эта отечественная разработка появится за рубежом даже раньше, чем в Невинномысске? Ты себе не представляешь, на что способен чиновничий гений в надежде славы и бабла...

— Послушай, — взорвался я, — а что ты радуешься? Это же твой мозг они собираются жрать! Это ты будешь просыпаться каждое утро с больной головой и ошалевшими глазами! И потом полдня приходить в себя, вспоминая яркий сон! И начнешь покупать эти проклятые стиральные порошки, которыми тебе весь мозг просверлили! Я ненавижу даже обычный спам, но это...

— Красиво заговорил! — деловито похвалил Гарик. — Мишка, я не радуюсь, я констатирую факт. Что я могу сделать-то? Ну да, поначалу будет тяжело. А потом привыкнем. Наверно. Человек ко всему привыкает. Привыкли к телевизору, привыкли к компьютеру — тоже поначалу башка болела и глаза уставали.

— Это совсем другое дело! — закричал я. — Компьютер-то я могу выключить в любую минуту!

— Но ведь не выключаешь? — усмехнулся Гарик и продолжил: — Будешь себе будильник заводить, или научишься спать днем.

Я посмотрел на него с ненавистью.

— Ладно, ладно, — примирительно закивал Гарик, — Ну что ты завелся? Я разве защищаю рекламу в снах? Мне ведь тоже это смотреть теперь каждую ночь. Просто говорю, что если такое стало возможным, нам от этого никуда не деться. Остается лишь привыкнуть. Но я их не защищаю!

— Именно защищаешь! Ты даже на работу туда чуть не устроился!

— Тс-с-с, не ори, — поморщился Гарик, оглядываясь. — Но я ж не устроился, верно?

— Тебя не приняли!

— Нет, — твердо возразил Гарик. — Если б даже приняли, я бы не стал этим заниматься ни за какие деньги!

Я усмехнулся:

— Это почему же? Ты же рекламщик профессиональный, за деньги мать родную пропиаришь!

— Ошибаешься, — холодно ответил Гарик. — Да, я рекламщик. Да я зарабатываю этим. Но тут — другое. У меня свой кодекс чести, если угодно.

— Ах, что ты говоришь? — усмехнулся я.

— Да! — всерьез обиделся Гарик. — Я йогурты рекламирую, а не отраву! И не спам рассылаю! И мозг людям сверлить каждую ночь не буду!

— А можно не орать? — крикнула издалека секретарша Оля, — И так башка болит с утра! Чего вы вообще не работаете?

— О дизайне спорим, — отмахнулся я.

И мы снова отправились на лестницу.

— Короче, — подытожил Гарик, — я, может, и продажный рекламщик, но продаю я свой собственный мозг! А не чужие! Ясно тебе?

— Какие мы гордые, — усмехнулся я, — когда на работу не приняли. А что бы ты говорил, если бы приняли?

Гарик взвился.

— Да знаешь ли ты... — начал он, хватая меня за пиджак обеими руками.

— Ладно, ладно, прекрати, — успокаивающе сказал я, деликатно отцепляя его руки. — Что ты так завелся? Давай лучше подумаем, как жить теперь с этим.

Гарик задумался и думал долго.

— Пожалуй, у меня есть для тебя хорошие новости, — сказал он, наконец. — Во-первых, это дикое бабло...

— Задолбал своим баблом! — не выдержал я. — Заладил как робот: бабло, бабло...

— Ты не дослушал, — холодно перебил Гарик. — Я просто анализирую бизнес-модель. Суди сам, поскольку это дикое бабло, то качество передач со временем станет очень высоким. Понимаешь, почему?

— Нет.

— Ночь не бесконечна, а рекламодателей найдется море. Поэтому рекламу в снах станут продавать по бешеной цене, и заказать ее смогут только самые богатые корпорации. И в этом запредельном бюджете возрастет и стоимость сюжета. Никому же не хочется за одну ночь выкинуть миллионы ради тупого неинтересного сна, верно? Поэтому над сюжетами станут работать лучшие сценаристы и писатели мира. Представляешь, сон от Умберто Эко! Или от Стивена Кинга!

— Нет! — Я замахал руками. — Только не от Стивена Кинга! Иначе придется спать в памперсах...

— Да не важно! — отмахнулся Гарик. — Ну не от Кинга, ну от Коли Корешова! Не в этом суть! Я говорю о том, что это будут очень профессиональные сны! Там будет такой драйв! Такая компьютерная графика! Такой накал страстей, интриги и перевертыши! Ты забудешь про кино, телевизор и компьютерные игры! Будешь с самого утра ждать ночи! Днем — скучная работа, ночью — увлекательнейшая жизнь в интереснейших мирах! Где ты — в главной роли!

— Ага, — сказал я, — днем мой мозг будут жрать на службе, а всю ночь — рекламщики. Не ты ли только что говорил, что это подло, и ты бы сам этим заниматься не стал?

— Подло, — согласился Гарик. — Сам бы не стал. Но это неизбежно! Я просто пытаюсь найти хоть какие-то плюсы, а ты мне мешаешь. Плюсы в том, что со временем реклама станет ненавязчивой, а качество выше!

— Это с какой радости? — усмехнулся я. — Телевизор хоть на другой канал переключить можно, поэтому зрителя приходится заманивать интересными передачами. А тут конкуренции нет, из сна никуда не деться. Так они и забьют весь сон сплошной рекламой. А что касается качества — можно подумать, сейчас у нас телевизионная реклама — эталон качества!

— Ну... — начал Гарик, хотя в голосе его уверенности не было совсем, — я думаю, в снах все-таки реклама станет качественной. Ведь там без всякой компьютерной графики одной лишь фантазией ведущего можно делать шедевры круче любых киноблокбастеров!

— Ненавижу блокбастеры, — поморщился я. — Вообще не люблю попсу.

— Дизайнеры, далеки от народа, — укоризненно произнес Гарик. — А таким придется тяжелее всех. Охват аудитории представляешь? От малышей до пенсионеров, от бомжей до олигархов. Придется тебе смотреть сны самого среднего ширпотребного вкуса. Как отечественные телесериалы.

— Вот спасибо.

— Кстати, — добавил Гарик, — максимально широкая аудитория означает — что?

— Что?

— Что эффективнее всего здесь будет работать реклама товаров повседневного спроса. Всякие там кола, соки, пиво. Потом — бытовая химия: протирки, щетки, порошки, отбеливатели. Потом — для кухни: полуфабрикаты, приправы, майонез...

— Йогурты! — подсказал я.

— Йогурты, — согласился Гарик с кислой миной. — Йогурты. Куда ж без них.

— Или вот еще смартфоны, мобильные сервисы...

— Не тема, — возразил Гарик. — Разве только первое время, когда рынок не прощупан и неясно, за какие заказы браться. А потом — не, какие там мобильные сервисы... Только шампунь и йогурт!

— А чем мобильные сервисы хуже?

— Старухи не поймут, — отмахнулся Гарик. — Пенсионеры — вот главная целевая аудитория снов. Молодежь ночами в интернете сидит. Поэтому реклама будет как в телевизоре — порошки, концентраты, напитки, а еще косметика — шампуни, мыло, крем для треснувших пяток. Ну и всякий мусор для самолечения, чтоб каждый мог себя без рецепта врачом почувствовать: витамины, биодобавки, целебные пластыри, жужжалки магические...

— И пилюли, чтоб стояло, — напомнил я. — По телеку бывает.

Гарик задумался.

— Нет, — сказал он, наконец, — это тоже под большим вопросом. По телеку это на спортивных каналах. Там сидят у экранов мужики бывалые, смотрят футбол, глотают пиво, пузо до колен, стоит там или нет — уже самому не разглядеть, а мужиком себя чувствовать хочется. Тут им, конечно, пилюли и впаривают. Но сны — они для любого пола. Ты заметил, кстати, что они пол во сне не обозначают никак, и эротики у них никакой нет?

— Будет, — уверенно пообещал я. — Эротика в снах — самое то.

— Не, — покачал головой Гарик. — Сам посуди: начнут тебя сиськами завлекать, а у тебя самого такие же.

— У меня?

— Ну, не у тебя, у твоей N, допустим. Я ж в переносном смысле! И, опять же, не забывай — пенсионеры целевая аудитория, старушки. Так что эротику в снах показывать не станут, не надейся. Гномики — самое то. Гномики поляну накрыли и на фуршет позвали — такой сон каждому подойдет, хоть первокласснице. Здесь чувствуется профессионал! Шампунь, йогурт, отбеливатель и травяной пластырь от насморка — уникальный природный аромат лета из незаменимых натуральных природных коровьих...

— Гарик! — раздался из глубины коридора голос секретарши Оли. — Гарик! Рустем Петрович зовет!

Вышел Гарик от шефа через четверть часа. Вид у него был совершенно остолбеневший, а в руке он нес факс, свернутый в трубку. Прошел мимо, глядя невидящими глазами. И только, когда я его окликнул, спохватился и кивнул:

— Выйдем?

Мы снова вышли на лестницу.

— Что случилось? — спросил я его.

— Ничего, — ответил Гарик и сунул мне в руки бумажную трубку. — Пресс-релиз поручили написать для рекламщиков.

— Ты хочешь, чтоб я писал? — я оттолкнул руку с листком.

— Да ты прочти, прочти, — сказал Гарик загадочно.

Я взял листок и развернул. Это был факс, присланный сегодня от какой-то «Медиаконсорсинг ABD».

Вниманию руководителей и менеджеров! «Медиаконсорсинг ABD» предлагает вашему вниманию хит сезона, новейшую разработку отечественных ученых! Массовые рассылки информационных сюжетных роликов в сновидения широкой целевой аудитории! Наш охват сегодня составляет свыше 18 спальных районов Подмосковья (около полумиллиона жителей), к концу года планируется закончить охват Москвы и московской области, а также развернуть широковещательные сети в регионах Санкт-Петербурга, Урала и Поволжья. Реклама в сновидениях в 450 раз эффективнее телерекламы, обладает максимальным охватом аудитории, абсолютно безопасно для здоровья населения и не противоречит современному законодательству. Реклама в сновидениях — то, что вам и не снилось!

— Правда, идиотский слоган? — поморщился Гарик. — А ведь деньги, небось, получили.

— Что это за «абэвэ» такое? — спросил я хмуро.

Гарик посмотрел на меня искоса и подозрительно изогнул бровь.

— А ты не понял? Это та самая структура при НИИН. Они и будут рекламу продавать. — Гарик почесал подбородок. — Ишь ты, как оживились, первое испытание провели — и все, уже рекламодателей ищут... А вот про 18 районов врут! Врут! В пресс-релизах всегда врут! Нет у них охвата такого пока!

Я вернул ему листок.

— А у тебя это откуда?

— Не поверишь — Рустем Петрович вручил. Велел срочно написать пресс-релиз про нашу новую линейку йогуртов. Ему по факсу пришло, видать.

— И он так сразу поверил?

Гарик пожал плечами:

— У него же здесь поблизости квартира? Если он сегодня сам видел сон про гномиков, чего б ему не поверить? Я недоверия на его лице не заметил. Напротив, был серьезен и велел мне срочно подготовить презентацию по нашей линейке с учетом специфики снов.

— А ты говорил, работать на них не будешь, — вздохнул я.

— Так я же не сны транслирую! — обиделся Гарик. — Мне поручено описать рекламную концепцию, а сюжет не я буду придумывать! Считай, для обычного глянца материал готовлю...

— Иди, готовь, — вздохнул я, — трави наш мозг йогуртами.

Гарик растерянно оглянулся.

— Знаешь что? — сказал он вдруг серьезно. — Надо ехать к Коле! И все ему рассказать. Это по его части.

Я сразу понял, о ком он.

Николай Корешов

У Гарика был старый друг, с которым они когда-то работали в газете. Только Гарик пошел в копирайтеры, а друг — в литераторы. И теперь это был не Коля, а знаменитый фантаст Николай Корешов. Гарик и гордился таким знакомством, и завидовал другу. Странная эта была зависть. Я давно знаю Гарика, при всех его понтах, не такой он человек, чтобы завидовать чужим успехам. Просто Гарик был уверен, что если бы когда-то не ушел в рекламу, а занялся тоже фантастикой, то достиг бы сейчас той же славы. И оправдывался обычно тем, что у него ипотека, и выхода не было. Но как-то раз на Гарика накатило и он признался, что завидует тому, что Коля — не продажный. «Понимаешь, — сказал Гарик, — нас с тобой можно взять и купить, а вот Колю — никогда. У него свой путь, он настоящий писатель. Никакая ипотека, никакие деньги — ничем его не проймешь, он выше этого. Только бескорыстное служение чистой литературе. Даже если бы он не стал знаменитым, все равно бы не сломался, не ушел писать про йогурты. Я бесхребетный, я сломался, а Коля — никогда. Он идейный. Умрет, но не сдастся. Он дворником бы работал, но писал ночами, как Платонов. Вот этому я бесконечно завидую», — вздыхал Гарик.

Впрочем, всякий раз, если речь заходила о книгах или фантастике, Гарик спешил взять слово и как бы невзначай сообщал о своем знакомстве в самых пренебрежительных тонах. «Кольку-то знаете? — восклицал Гарик. — Ну Колька! Фантаст! Корешов Колька. Он классный мужик! Могу познакомить в любой момент, только свистните!»

Нас он уже знакомил в прошлом году: шла встреча Корешова с читателями, фантаст сидел у микрофона в книжном магазине и что-то рассказывал такое, что положено говорить видному фантасту, — о добре, о мире, о творческих планах. Гарик затащил меня в этот магазин, выбрал на книжной полке самый толстый том «Миры Николая Корешова: Звездная Пасека», а в конце встречи пробился к Корешову, расталкивая толпу, и взял для меня автограф. При этом он похлопывал Корешова по плечу и громко называл Колей. Я не уверен, что Корешов меня запомнил, потому что, когда Гарик меня выволок из толпы и представил, я только успел пожать Корешову сухую ладонь, и толпа снова сомкнулась передо мной. Но самое постыдное заключалось в том, что знаменитую «Звездную Пасеку» я так и не прочел. Честно собирался, просто времени не было. Зеленый томик до сих пор маячил у меня на этажерке немым укором. Признаться в этом Гарику, а, тем более, самому Корешову, было совершенно невозможно.

— Не, я не могу, — ответил я. — Да у меня и планы на вечер — мы с N договорились вместе поужинать.

— Отлично! — воскликнул Гарик. — У Коли и поужинаем!

— Не-не! — заупрямился я. — Нафиг я нужен Корешову, да еще с N?

— Конечно нужен! — воскликнул Гарик и совершенно непоследовательно добавил: — Зато какое впечатление на N произведешь! Она будет всем хвастаться, как ты ее познакомил с самим писателем Корешовым! Круто!

— Я не уверен, что она читала его книги, — тихо сказал я. — И не уверен, что вообще про такого слышала.

— Это совершенно не важно! — заявил Гарик. — Он ее экзаменовать по своим книгам будет, что ли?

— Ладно, — сдался я. — Раз ты считаешь, что это удобно...

— Сейчас я Коле наберу... — Гарик деловито вынул мобильник.

Говорил он, однако, совсем не так уверенно — для начала пришлось напомнить, кто он вообще такой, после долго уверял, что у него очень срочное и безотлагательное дело, связанное с фантастикой. И начал излагать историю про сны, постоянно сбиваясь и отвечая в трубку: «Да нет же, Коля, ни грамма не пил!» Мне стало неудобно, но разве Гарика остановишь? Наконец он закончил разговор и улыбнулся мне:

— Как я и говорил, Коля нас ждет! Звони своей N быстрей!

Я думал, что фантаст Николай Корешов живет если не в башне из слоновой кости, то, как минимум, в Кремле. Но он жил в старой пятиэтажке, а в подъезде у него пахло кошками совсем как у простого смертного. По крайней мере, такую мысль я прочел в глазах N.

Сам Корешов за минувший год чуть располнел, но был улыбчив и приветлив, особенно когда заметил, что мы принесли еду и коньяк. Если Гарик его оторвал от дел, то виду Корешов не показал. Квартира оказалась обставлена на удивление бедно, и здесь не чувствовалось женской руки. Зато в изобилии стояли книги, на стенах висели грамоты, а на полочке над компьютером стоял самый настоящий лавровый венок — явно самодельный, но сделанный с душой. «Сверстано с душой!» — сказал я, взяв его в руки, и Корешов сразу заулыбался: «читатели подарили».

N потянула меня за рукав к стеллажам — они занимали в комнатке всю стену. Книг у Корешова оказалось намного больше, чем я думал, мы с N шли вдоль шкафов и читали названия шепотом: «Лабиринт Пасеки», «Рыцари Пасеки», «Витражи Пасеки», «Князь Пасеки», «Герцог Пасеки», «Ведьмак Пасеки», «Свидетель Пасеки», «Портал Пасеки», «Бастион Пасеки», «Чаша Пасеки», «Реальность Пасеки» и «Армада Пасеки» — том первый, второй и третий... Корешов незаметно подошел к нам и встал рядом, тоже рассматривая стеллаж.

— А вот если честно: какая вам больше всего понравилась? — спросил он.

— «Миры Звездной Пасеки» — сказал я.

— Ну это понятно, — кивнул Корешов и широким жестом обвел стеллаж. — Это всё — миры Звездной Пасеки. А какая больше нравится?

К счастью, выручила N — она у меня умница.

— А вам самому что больше нравится? — спросила она, качнув ресницами.

— Писателю, — Корешов назидательно поднял палец, — нравится то, что он пишет сейчас!

— А что вы пишете сейчас? — не унималась N.

— А вы за новостями на моем сайте разве не следите? — удивился Корешов.

К счастью, тут в комнату вошел Гарик, по-хозяйски неся в руках тарелки и рюмки. N бросилась ему помогать.

Мы расселись, и все, кроме меня, выпили за встречу — я-то за рулем. А затем Гарик деловито и кратко, как положено опытному копирайтеру, снова изложил Корешову суть истории со снами. А заодно свои прогнозы. Наконец задал вопрос, ради которого мы приехали: что нам делать дальше?

Корешов выслушал все это, не перебивая, лишь время от времени морщился.

— Это уже было, — сказал он лениво.

— Где? — насторожился я.

— У меня в «Рыцарях Пасеки», — ответил Корешов. — Если помните, там с помощью нефритовых кристаллов из галактики Оптимус можно было являться в снах космолетчикам, и вся почта на этом строилась. Потом у Имелькиса было. Так что идейка так себе.

Гарик обиделся:

— Коля, ты думаешь, я тебе сюжет своей книги излагаю что ли?

— Не ты первый, не ты последний, — пожал Корешов плечами, — мне постоянно присылают свои сюжеты и требуют рецензий, я привык.

— Простите, — вступился я, — но это реальность! Вы можете поискать в интернете «сон, гномики» и увидите, сколько людей, не сговариваясь, видели этот сон сегодня!

Корешов снова пожал плечами.

— В интернете всякое пишут, — заметил он. — Бывало, наберешь свою фамилию — и такое вываливается, такое... И графоман, и дерьмо, и давно исписался... А на встречу с читателями придешь — оказывается, все наоборот! Все добрые, каждое слово твое ловят, диктофончики суют, цветы дарят, за автографами очередь, сфотографироваться все просят... Нет, друзья мои, не верьте интернету.

Мы с Гариком переглянулись.

— Интернет есть? — спросил Гарик, и не дожидаясь ответа кинулся к компьютеру.

Мы все-таки нашли для Коли подборку сегодняшних рассказов про сны — к вечеру их стало даже втрое больше. Коля сперва недоверчиво хмыкал, а затем стал понимать.

— Теперь верю, — признался он наконец. — Но если это так, это же прекрасно!

— А по-моему, это хамство, — сказала серьезно N, — если рекламу навязывают и все просыпаются с головной болью. Прекрасно было бы, если по желанию, как в кино...

Корешов нахмурился.

— А барышня права, — заметил он. — Я бы тоже не хотел, чтобы мой мозг во сне так обрабатывали. Действительно, гадко получается.

— Вот и я о том! — оживился Гарик. — Скажи, а какой твой прогноз? Что теперь будет?

Корешов задумался, налил себе рюмку, молча выпил и начал:

— Долгое время мозг человека, его сны и мысли, были абсолютно недоступны. Но нетрудно понять, что человеческий гений не стоит на месте, и придет век, когда рухнет этот бастион...

— Учись, как говорит! — шепнул Гарик, ткнув меня локтем.

— Об этом, — продолжал Корешов, — предупреждали многие поколения знаменитых фантастов. И ваш покорный слуга в том числе. Вы ждете от меня ответа? Я отвечу, но мой ответ будет песчинкой в море, и он, увы, не в силах изменить человеческую природу. Человек рождается эгоистом, человек — зло, и лишь цивилизация и культура, и книги особенно, помогают ему отказаться от зла, заложенного природой. Все, что делает человек, — это стремление к славе и наживе. Само понятие добро, благо — оно у всех народов означает деньги. Нажил добра, накопил благ... Я к тому, что всегда найдутся мерзавцы, которые используют любую технологию ради наживы. Скажу больше — любая новая технология создается именно для этого. Поэтому если в мире появился способ транслировать рекламу в спящий мозг, то это уже ничем не остановить. Даже если это подло, бесчеловечно, и губит нервную систему граждан. Но мерзавцев намного больше, чем мы думаем.

— Почему это вы так считаете? — вдруг обиделась моя несравненная N. — Вот я бы не стала заниматься таким делом. И Миша бы не стал.

— И Гарик не стал бы! — вспомнил я.

— Речь не про вас, — возразил Корешов. — Разумеется, есть люди, для которых честь дороже. Но их так мало! Ну, вы. Ну, Миша. Я, разумеется. А вот какой-нибудь Имелькис — за деньги согласился бы точно. Он как был журналистом, так и остался, что ему вопросы этики и чужая головная боль? Да и Гарик бы согласился. Он рекламщик, это его профессия...

— Коля, имей совесть! — обиделся Гарик. — Я бы не стал в этой сфере работать ни за какие деньги!

— Не обижайся, — печально качнул головой Корешов, — я тебя не осуждаю. Но ты знаешь, как я всегда относился к рекламщикам. А ты разве забыл свою любимую поговорку, что уж если продаваться, то дороже всех?

— Коля! — с отчаянием крикнул Гарик. — Но есть же предел! Ты же знаешь, что у меня свои идеалы, которые я никогда не продам!

— Какие же? — удивился Корешов.

— Я не рекламирую то, что приносит вред людям! Ни за какие деньги! Я даже в рекламе сигарет отказался работать, ты же помнишь!

Корешов пожал плечами.

— Помню. Но я не стану тебя осуждать, если ты устроишься на работу сценаристом рекламных снов. Там наверно неплохие деньги?

— Неплохие — не то слово, — угрюмо кивнул Гарик. — Знаешь, сколько они предлагают сценаристу за одну ночь трансляции?

— Сколько?

Гарик назвал цифру.

В комнате наступила тишина, стало слышно, как гудит вентилятор компьютера и тихо-тихо шипят не выключенные колоночки.

— Не может такого быть, — наконец произнес Корешов. — Столько за ночь даже лучшие валютные проститутки не получают. Это в рублях, да?

— Это в евро, — грустно ответил Гарик. — Только сценарий сначала надо утвердить с ними, чтобы рекламный продукт был грамотно вписан.

Снова наступила тишина.

— Нет, это фантастика! — покачал головой Корешов. — Я не верю. Я за свои книги столько не получаю!

— Не веришь — найди телефон НИИН и позвони им, — вздохнул Гарик.

— Ладно, — вмешался я. — Нам уже пора ехать, давайте по последней...

Все закивали, зазвенели рюмками. Напряжение куда-то улетучилось, и мы еще полчасика проболтали на самые разные темы. Когда речь зашла о молодых писателях, Гарик вдруг стал задумчив, а потом вытащил из кармана маленькую флешку и вручил Корешову, потупившись:

— Коль, по дружбе, — сказал он, отводя глаза, — я роман писал все три года, скажешь свое мнение?

Лицо Корешова сразу поскучнело, но он подошел к компьютеру и вставил флешку. На экране мелькнул ровный текст.

— Нет, нет! — засмущался Гарик. — Потом, не сейчас, прошу тебя! — Он даже закрыл ладонями экран. — Убери, прошу!

— Понимаю, — кивнул Корешов, нажал какую-то кнопку, и по экрану поплыли причудливые узоры скринсейвера.

Корешов проводил нас до двери, и мы еще долго прощались. Наконец я вспомнил, что оставил в комнате мобильник.

— Да ничего, пройди в ботинках, — махнул рукой Корешов.

На цыпочках я вошел в опустевшую комнату и оглянулся — мобильника нигде не было. Посмотрел на столе, на стульях, на диване, нагнулся — и увидел его под компьютерным столом. Как он туда закатился? Я встал на четвереньки, полез под стол, нашарил мобильник, стал выпрямляться... И больно ударился головой об клавиатурную подставку! Задребезжала и грохнулась на пол клавиатура, из всех щелей на пол посыпались авторучки и мелочь — совсем как у меня на столе. Мягко спланировал лавровый венок, чуть не надевшись мне на макушку.

— У тебя там все в порядке? — крикнул из коридора Гарик.

— А вроде не пил, — хмыкнул Корешов.

В коридоре засмеялись.

Я судорожно кинулся расставлять все по местам — это заняло не больше минуты. Затем я увидел, что скринсейвер сбросился, и на экране висит текст Гарика. Я лишь бегло глянул — мне было не до этого, зачем-то я принялся руками шарить по клавиатуре, вернуть скринсейвер, как было. И вдруг сердце сжалось и бухнуло в груди, хотя я еще не успел ничего понять. А затем я замер и пригляделся. Первая страница начиналась словами: «Стремительно темнело — оба солнца закатились за горизонт одно за другим. Белесые огни корчмы скрылись позади, проезжий Тракт казался безлюден и пуст...»

Братство волков и ягнят

Вокруг был город. Красивый вечереющий город. Большой город, благородный, пепельно-серый, богатый. Город мечты — просторные бульвары, заросшие кипарисами, темнеющими на фоне пепельного неба. Мне даже чудился их запах. Узкие горбатые улочки, но главное — рядом море. Его не было видно, но оно шумело рядом: над темными вершинами проносились белые чайки, пахло свежестью, солью и морской капустой. У меня в этом городе было дело, только я пока не знал, какое. Чувствовалось напряжение, оно было похоже на тишину перед грозой, на передышку между битвами. Вот только я совершенно не помнил, что было раньше, словно читал незнакомую книгу, раскрыв посередине. Это меня не сильно волновало, я чувствовал: события без меня не начнутся. Поэтому просто шел по бульвару и ждал какого-то знака. Город засыпал. Прохожие попадались все реже, в окошках гасли белесые огоньки. Наконец все замерло, и я остался один. Только я и мои шаги. А затем — вкрадчивые шаги за моей спиной. Я остановился и резко обернулся. В трех шагах маячила нескладная фигура в темном плаще, остроконечный капюшон полностью скрывал лицо. Краем глаза я заметил, как из-за деревьев со всех сторон вдруг полезли такие же темные фигуры в капюшонах. Я судорожно пошарил в карманах — никакого оружия у меня не было, кроме мобильника.

— Стой! — властно приказал мне человек в плаще. — Мы — из братства!

— Какого братства? — не понял я.

— Из братства Волка, — со значением ответил он и вдруг откинул капюшон.

У незнакомца оказались круглые белесые глаза, бледное лицо и маленькие волчьи клыки, нелепо торчащие в уголках рта.

— Тебе не одолеть нас! — с чувством заявил он. — Ведь ты один! Тебе придется сделать свой выбор!

— Выбор? — удивился я, косясь на тех, что вылезли из темноты.

Незнакомец вытянул вперед кулаки и раскрыл их. В каждой из его костлявых ладоней лежало по крупному алмазу, они тускло сверкнули серыми гранями в свете фонарей.

— Миром правят две силы! — торжественно начал он. — Как только ты коснешься зеленого камня, ты попадешь в братство Ягнят и станешь одним из тех, чью кровь пьют волки! Коснувшись красного камня, ты станешь одним из волков, и тебе придется вечно пить невинную кровь! Выхода у тебя нет! Ты не можешь отказаться от выбора, потому что у тебя нет Заклинания! А спросить его тебе негде! Так выбери алмаз: зеленый или красный?

Он снова властно протянул ко мне ладони с камнями. Страшно не было. Было непонятно: камни выглядели совершенно одинаковыми — один светлее, другой темнее. Но оба серые. Какой из них красный, какой зеленый? Что делать?

— Выбирай! — яростно повторил незнакомец. — Конечно, если бы ты знал Заклинание, ты бы сумел сразиться с нами! — напомнил он. — Но Заклинания ты не знаешь. И узнать его тебе сейчас неоткуда!

Вдруг прямо с неба раздался еще один голос — он был ободряющий и бойкий:

— Возникла проблема? — спросил голос вкрадчиво. — Нужна информация? Позвони на короткий номер три-три-три-три-пять! Интерактивная справочная решит любую проблему! Запомни: короткий номер: три-три-три-три-пять! Три-три-три-три-пять! Запомни его! Звонок платный.

— Зеленый или красный? — настойчиво повторил вампир, подсовывая мне свои серые камушки. — Зеленый — символ травы, которой питаются ягнята! Красный — цвет твоей крови!

Это прозвучало так наигранно, что я понял — это сон. Я еще раз посмотрел на оба камня — серый и серый. Все вокруг было серым — небо, бульвар, огни фонарей... И мне вдруг захотелось узнать, какого цвета моя кровь. Я поднял руку — ладонь тоже была серой.

— Короткий номер три-три-три-три-пять! — повторил голос с неба слегка нервно. — Три-три-три-три-пять! Интерактивная справочная. Звонок платный. Нужен лишь мобильный телефон в кармане, и отныне для вас нет трудных ситуаций в жизни! Вы сможете даже узнать Заклинание!

Не дослушав, я открыл рот и вцепился в свои вены, изо всех сил сжал зубы и рванул. Больно не было совсем — это же сон. Вспоров зубами запястье, я пригляделся: хлынувшая кровь была такой же серой. Я поднял взгляд на вампира, и вдруг он растаял в воздухе вместе со своим войском, бульваром и городком. В небе послышался визг, он нарастал, и, наконец, я проснулся. Моя милая N держала меня за плечо и визжала прямо в ухо.

Наконец она умолкла и распахнула глаза — они стремительно наполнялись смыслом и даже каким-то восторгом.

— Вот круто! — воскликнула N. — Сон! Да у тебя реально тут сны показывают! Я думала, я умру! Они меня обступили со всех сторон... Уф!

Утро второго дня

— Доброе утро, Софья Ильинична! — громко сказал я консьержке, зная, что она глуховата.

— Доброе, Мишенка, доброе, — прошамкала Софья Ильинична, сверля мою N насквозь суровыми бесцветными глазами. — Мишенька, ты не знаешь, где находится Трипять?

— Как вы сказали, Софья Ильинична? — удивился я.

— Трипять, — повторила она, продолжая сверлить глазами N. — Трипять, Миша.

— Что это?

— Вот я и думала, может, ты знаешь? Сон мне сегодня был, Мишенька, будто бесы за моей душой пришли, и голос божий мне раздался, — Софья Ильинична перекрестилась медленно и с достоинством, одновременно делая размеренный поклон. — И сказано было мне, чтоб звонила я в Трипять. А там уж мне объяснят, как жить дальше, и как грехи замолить...

Мы с N молча переглянулись.

— Это вам, Софья Ильинична, чужой сон приснился, — произнес я аккуратно. — Вы совсем не целевая аудитория.

— А? — гаркнула Софья Ильинична, прижав ладонь к уху. — Не слышу я, Мишенька, что говоришь?

— Не знаю, говорю, Софья Ильинична, где Трипять! — заорал я.

— Так я к чему... — Софья Ильинична вытянула вперед костлявый палец и пошевелила им, — ты, Мишенька, может, в своем интернете-то посмотришь? В интернете-то должно быть написано?

— Хорошо, Софья Ильинична, — пообещал я. — Непременно посмотрю. А вы пока позвоните в справочную, а лучше в домоуправление, может, там знают?

— И то верно, — кивнула Софья Ильинична.

* * *

Гарик был задумчив и выглядел усталым.

— Ну что? — сказал он. — Видал? Гонка на мотоциклах, перестрелка, фехтование... Блин, на кого это рассчитано? Ты сон до самого конца досмотрел? Я проснулся, когда начался бульвар — скучный такой, тихий...

— Не, — Я покачал головой. — Я как раз с бульвара смотреть и начал.

— Ого! — удивился Гарик. — Это ты, старик, самое интересное пропустил!

— Ну и ладно, — кивнул я.

Гарик вдруг посмотрел на меня с интересом.

— Выходит, ты спать лег только под утро? — Он прищурился и поинтересовался с дивной непосредственностью: — С N?

Я нехотя кивнул.

— Вау! Она у тебя впервые на ночь осталась? — допытывался Гарик. — Небось, заинтересовалась снами?

— Мы вообще теперь думаем жить вместе... — отмахнулся я.

— Поздравляю! И года не прошло! — одобрил Гарик. — А что она матери скажет?

Надо было срочно переводить разговор на другую тему.

— Ну а ты где сегодня спал? — спросил я.

— Дома, где ж еще мне спать...

— Ты знаешь, мне эти сны не нравятся, — произнес я как можно более равнодушно. — Бездарные сюжеты. Явно дилетант работает! Жаль, тебя они не приняли. Взяли какого-то бездаря, школьника сопливого, такую чушь показывает... Так неумело, наивно... — Я внимательно наблюдал за его лицом.

— Ты прав, сегодня был полный отстой, — тут же согласился Гарик.

— И вчера был отстой полный.

Гарик вдруг моргнул и опустил взгляд.

— А вчерашний сон тебе совсем-совсем не понравился? — произнес он. — По-моему, классный, яркий такой, разноцветный! Или тебе просто не нравится фэнтези?

— Гарик? — тихо позвал я.

— Что? — Он поднял голову.

— Рассказывай, — попросил я.

— Что рассказывать-то?

— Что ты нам завтра будешь показывать?

Гарик долго смотрел на меня, а потом отвел глаза.

— Как ты догадался, что это я? — спросил он вяло.

— Не важно. Что завтра будешь показывать?

— Ничего я не буду показывать, — огрызнулся Гарик. — Я ж тебе сказал русским языком, что таким делом не стану заниматься, у меня свой кодекс чести. Да, попробовал один раз. Я же не знал, что это такое, когда туда шел! Я же не знал, что это спам всем людям с головной болью! А когда узнал — отказался. У меня тоже бывают принципы...

Настала моя очередь удивиться.

— Так сегодня был не твой сон?

— Нет, конечно!

— А чей?

— Откуда я знаю?! — дернулся Гарик. — Я там не работаю! Я был там три раза — на собеседовании, на тестовом дневном прогоне и вчера ночью. И сказал им, что больше не буду, все, хватит!

— Денег хоть дали?

— Обещали в конце месяца рассчитаться, — неуверенно кивнул Гарик.

Я взял его за рукав.

— Рассказывай, что там и как это делается.

— Ну... — замялся Гарик, — что именно тебя интересует? Это НИИН, под землей где-то у них комната, в самом центре этого, как его...

— Реактор?

— Да не, синхрофазотрон. Коллайдер, по-русски.

— Так это и есть реактор, — объяснил я.

Гарик покосился на меня с презрением:

— А еще теплофизик... Даже я знаю, чем отличается реактор от установки, где по кругу нейтрино разгоняют. Короче, не важно. Тебе интересно?

— Да!

— Там комната абсолютно темная. А на голове у тебя шлем вроде сушилки для волос в женских парикмахерских. И озоном вокруг пахнет. И ты один — все уходят и двери запирают.

— Ну, и? — нетерпеливо спросил я. — И как ты делаешь это? Ты спишь? Или текст по бумажке читаешь?

Гарик шмыгнул носом.

— Когда установка включается, тут не объяснить. Это почувствовать надо. Слов не подберешь.

— Но ты же копирайтер? Подбери слова!

Гарик задумался.

— Больше всего это похоже на сон. Только все то, о чем ты думаешь, происходит вокруг. Но ты при этом в полном сознании, и даже больше.

— Как это — больше?

Гарик замялся.

— Вот этот момент совсем трудно объяснить...

— Попробуй, я понятливый.

— Ну... Будто ты вышел на сцену, а перед тобой зрительный зал, и все они затаили дыхание. Ты их не видишь, но чувствуешь каждого. Знаешь, что на тебя миллионы глаз сейчас смотрят, и ждут. Их миллионы, но они ничего не могут сделать, потому что все они спят... — Гарик осекся. — Бывает шумок в зале, но в основном спят. Спят — и ждут. И ты начинаешь им представлять... В смысле — воображать... Как будто самому себе воображаешь, но — от их имени. Понимаешь?

— Нет.

— Это не объяснишь, — Гарик поморщился. — В общем, ты начинаешь выдумывать сон, а они его чувствуют. И ты чувствуешь, что они все чувствуют! И ты их как бы мысленно держишь, чтобы не расползались... Начинаешь придумывать сюжет, декорации... Придумал, что ты на дороге. И они — на дороге, каждый. Позади тебя остались красные фонари Таверны — и они видят красные фонари... На дорогу ползет фиолетовый туман с болот... Над тобой два солнца закатываются — синее и желтое.

— Не было там фиолетового тумана, все было серым, — поправил я.

— Врешь! — обиделся Гарик. — Там такие цвета яркие, какие только во сне и бывают!

— Во сне не бывает цветов, — фыркнул я, — сны всегда серые.

Гарик вскинул голову и удивленно посмотрел на меня.

— Мишка, а тебе всегда снятся черно-белые сны?

Я кивнул.

— Ущербный ты, извини, — сообщил Гарик. — Нормальным людям цветные снятся.

Я обиделся.

— Хорошо, считай, что я ущербный. Что я инвалид по сновидениям. Мне никогда ничего цветного не снилось.

— Не заводись, — миролюбиво ответил Гарик.

Но я продолжал:

— Вот живешь, живешь, и вдруг оказывается, что ты ущербный! Что всем людям цветные снятся, а тебе только серые...

— Оно совсем серое? — участливо спросил Гарик.

Я вздохнул:

— Много раз проверял, какого цвета каждый предмет во сне. Всегда только серое...

— А ведь дизайнер. — Гарик недоуменно вскинул бровь. — Казалось бы, должен цвета различать... — Он вдруг осекся и кинул на меня быстрый взгляд: — Постой, что ты сейчас сказал?

— Серое...

— Нет! — Гарик вдруг схватил меня за рукав. — Ты сейчас сказал: много раз проверял!

— Проверял...

— Что это значит? — Гарик испуганно заглянул мне в глаза. — Это как это — проверял?

Я пожал плечами:

— Ну, проверял... Когда ты догадываешься, что это сон, то начинаешь все рассматривать — берешь в руки травинку, смотришь на листья, на солнце, на здания — все серое.

— Как это? Сам начинаешь рассматривать? — изумился Гарик.

— Ну да. Потом решаешь сделать проверку какую-нибудь. Например, я однажды вообразил, что держу в руках пачку разноцветных фломастеров. Гляжу на них — тоже серые!

Гарик смотрел на меня напряженно.

— Фломастеры во сне? — спросил он тихо. — Откуда?

— Да не во фломастерах дело! — отмахнулся я. — Можешь светофор представить, он тоже цветной.

— И он появится? — изумился Гарик.

— Куда он денется? — я снова пожал плечами. — Это ж мой сон.

Гарик смотрел на меня с неподдельным изумлением, но во взгляде его читался страх:

— То есть... — Он перешел на шепот. — Ты можешь сбить свой сон и начать управлять им? Как это тебе удается?!

— Не знаю, всегда умел. А у тебя не так?

— Не так, — Гарик печально качнул головой. — Это ты уникум какой-то. А в постель ты не мочишься во сне?

— Никогда. А ты?

— Я тоже раньше никогда... Ну а если ты спишь, а тебе хочется в туалет? А ты не знаешь, что это сон. Если ты умеешь управлять сном, то тебе наверно захочется представить во сне туалет и в него зайти?

Я усмехнулся:

— Именно так. Но просыпаюсь я все равно сухим. Видно, какой-то рефлекс все-таки...

Но Гарик думал о своем:

— И тогда ты сбиваешь сценарий сна, спускаешься с коня, расстегиваешь латы, подходишь к дереву...

— Именно так вчера и было...

— Так вот кто это был! — воскликнул Гарик с неподдельной болью.

Я смутился и залопотал:

— Гарик, неужели я это... при всех? В смысле, при всех смотревших сон? И все они это видели?!

Он поморщился и помотал головой.

— Не в этом дело. Там так устроено, что видел это только я один.

— Ты меня видел? Как?

Гарик поморщился.

— Как же тебе объяснить... Ну, будто идет концерт, весь зал меня слушает, а один человек вскочил с места, ходит по залу и срывает мне спектакль. Но при этом вижу его только я — потому что я на сцене. А остальные его не видят, потому что смотрят только на меня. И мешает этот зритель мне! Но, боже, как он мне мешает... Он может делать со мной все, что хочет! Это страшно, Миша! Зачем ты это сделал, зачем?

— Пиво пил с вечера, — признался я, — видимо, во сне в туалет захотелось... Но никто же этого не видел, верно? Нигде в интернете про это ни слова! Это был мой личный вариант сна...

— Это был и мой вариант! — воскликнул Гарик с болью с голосе. — Я же рисую его! Это мой сон!

— Предупреждать надо было, — огрызнулся я.

— И что? — допытывался Гарик гневно. — Доигрался? Проснулся в луже?

Я покачал головой и улыбнулся.

— Говорю же тебе — я просыпаюсь всегда сухим. Просто во сне не чувствуется облегчения. А просыпаюсь сухим.

— Вот же сука! — в сердцах воскликнул Гарик. — Сухим он просыпается! А у них там даже душа нет! Мне еле-еле чьи-то треники дырявые нашли, пришлось тащиться в них домой за другим костюмом! Я-то планировал сразу оттуда в офис ехать...

— Извини, я же не думал, что... — И вдруг до меня дошло: — Послушай, значит, мы тоже способны управлять сном?

— Не мы, а ты, дубина! И только сном ведущего!

— Интересно, кто же сегодня был ведущим?

Издалека вдруг послышался голос Оли:

— Эй, болтуны! А вы знаете такого Имелькиса?

— Понятия не имеем! — отмахнулся я.

— Имелькис? Дмитрий Имелькис? — вскинулся вдруг Гарик. — Это журналист известный и писатель — пишет фантастические детективы. А что он опять написал?

— Да вот в новостях пишут... — Оля постучала по клавишам и зачитала: — Известный писатель и журналист Дмитрий Имелькис госпитализирован в подмосковную больницу с обширной кровопотерей. По свидетельствам работников института НИИН РАН подмосковного города Новоплощадниково, вызвавших неотложку, Имелькис пытался покончить жизнь самоубийством, перекусив вены на руках. Однако следствие не исключает версию покушения. Врачи уверяют, что жизнь пациента вне опасности. — Оля хмыкнула. — Совсем нас за идиотов держат — писатель забрался в НИИН и там перекусил сам себе вены, ага...

Мы с Гариком переглянулись.

— Знаешь, — сказал я задумчиво, — похоже, есть способ бороться с нашим новым спамом...

— Это тоже была твоя работа? — с ужасом прошептал Гарик.

Я смутился.

— Я ж не знал, теперь буду аккуратнее. Ты главное скажи, я один такой феномен в этом твоем... в зрительном зале? Или там еще были?

— Там еще человека три шевелилось, — вспомнил Гарик. — Но они мне мешать не стали.

— Станут! — пообещал я. — Честное слово, станут!

Повернулся и пошел к своему компьютеру.

— Ты что задумал? — прошептал Гарик, семеня за моей спиной. — Ты представляешь, какое это бабло? Да они тебя вычислят и убьют!

— Не бойся, — усмехнулся я. — Сам говоришь, не один я умею управлять снами. Просто те трое пока не знают, что тоже могут управлять ведущим. А я напишу в интернете, и они узнают. И как только реклама начнется... Ох, не завидую я тем креативщикам, которые будут вещать!

Гарик вздохнул:

— Руководителям бы вломить. А вы накажете какого-нибудь сценариста наемного.

— А не жалко мне его, — сурово ответил я, — Правильно Николай Корешов говорил, настоящий мастер слова никогда не продастся за деньги. А остальных не жалко.

Рубка звездолета

Рубка звездолета освещалась серыми всполохами звездных протуберанцев. Я глянул на приборы — скорость росла, и давно уже зашкалила за скорость света. Я с любопытством осматривался: все здесь, конечно, было бесцветным, но проработано очень качественно, с потрясающей детализацией — складно, грамотно, на своем месте. Чувствовалась рука опытного мастера. А уж какой открывался обзор в лобовом иллюминаторе... Передо мной плыл космос. Но это был не тот космос, который рисовал космонавт Леонов, и не тот, что любят изображать в кино. Здесь был особый, авторский космос. Панорама захватывала даже в черно-белом виде, оставалось лишь гадать, насколько красивой ее видели остальные... Больше всего космос напоминал громадный ярко освещенный луг. Скопления метеоритов образовывали цветочные узоры, а вдали виднелись галактики. Их было семь. К ним и приближался мой звездолет. Галактики были уютные, яркие, и больше всего напоминали пчелиные ульи — из их черных дыр вылетали и влетали обратно миллиарды искр, и становилось понятно, что это космические корабли. Казалось, я слышу сквозь вакуум этот вселенский гул, вековое жужжание разумной материи. Кораблики неслись по всему космосу, неслись над узорами пространства, собирали свой нектар — звездное топливо — и несли его домой, в улей. Этот мир был по-настоящему красив, я никогда такого не видел. Мне было приятно понимать, что где-то там, в далекой отсюда реальности, рядом со мной уютно сопит моя N, и видит сейчас то же самое. И не только она — весь наш городок. Но грустно было понимать, что все это сделано ради рекламы, ради денег, и когда эта реклама включится, все погаснет, а тот, кто придумывает сейчас эту обманчивую красоту... Нет, о судьбе этого бедолаги не хотелось думать. Приборная доска передо мной ожила, в ней открылась створка и высунулся трехпалый манипулятор: он держал коробочку йогурта. «Господин командир звездолета! — торжественно обратился ко мне корабельный автопилот. — Мы приближаемся к Звездной пасеке, где каждый второй житель страдает от нарушений моторики кишечника. Наша цель — доставить на Звездную пасеку лекарство: уникальный, природный, витаминизированный...»

2009-2011